«К сведению автомобилистов, попавших в неприятную ситуацию. Считайте, что вы приглашены на собеседование к начальнику полиции, старшему констеблю Уолтону. Он принимает не на дому, а в Ратуше, в своем кабинете – но наедине и при закрытых дверях. Обстановка неофициальная. Мой вам совет: чеки и расписки не принимаются, поэтому захватите подобающую сумму наличными. Осторожно передав ее под столом, вы будете избавлены от многих хлопот и гораздо больших расходов, чем если дело дойдет до оплаты штрафов по суду».

– Вот уж что могу сказать наверняка: в нашем случае дело точно дойдет до оплаты штрафов по суду, причем мы НЕ будем избавлены от многих хлопот и расходов. А, пожалуйста, вот еще лакомый кусочек для юристов, очередной повод для штрафа:

«Недавняя свадьба мисс Бракс и мистера Смойса стала самым захватывающим событием последних дней. Искренне желаем молодым долгих лет жизни и семейного счастья. Понятно, говоря о “молодых”, мы всего лишь отдаем долг вежливости: возраст невесты тщательно сокрыт от общественности, но при первом взгляде на нее хочется произнести “опять тридцать пять!”, при втором – еще раз вспомнить словесный оборот насчет “долгих лет жизни”. Да и счастливый жених по количеству вставных зубов может потягаться с самим Уилсоном-ст. Между прочим, очень хотелось бы знать: отчего он (не Уилсон, а жених) столь нервно оглянулся через плечо, когда священник произнес положенную при бракосочетании фразу: “…если кому-либо из здесь присутствующих известны причины…”? [61] Но, конечно, только досужие сплетники могут утверждать, будто у него имелись реальные основания опасаться, что кто-то сейчас вдруг действительно назовет такую причину – скажем, вроде нерасторгнутого прошлого брака…

С умилением мы наблюдали последующую церемонию поздравления молодых супругов. Особые чувства вызывала фигура полицейского, приставленного охранять свадебные подарки: как будто среди всех воров Англии найдется идиот, способный покуситься на такую дешевку. Что касается свадебных колец, то, когда настала пора подавать их брачующимся, уже дважды упомянутый в тексте этой заметки мистер Уилсон вынул из кармана пригоршню медной бижутерии и, не глядя, выбрал оттуда первое, что под руку попалось. Престарелый отец “молодой” вручил новобрачным некую сумму в конверте. Мы осведомлены о точном размере этой суммы – поэтому более чем понимаем необходимость конверта. Разумеется, лишь клеветник станет утверждать, будто сам конверт стоил дороже, чем его содержимое; это никоим образом не так! Мы даже склонны полагать, что полученных средств хватит, чтобы оплатить поездку на такси почти до самого вокзала. Предполагается, что счастливая пара отправится провести медовый месяц не то в Маргите, не то в Рамсгите [62] , причем отправится туда сразу же, как только сумеет накопить средства на такую поездку. Желающие помочь со средствами могут присылать их по адресу, где пока что остановились молодожены: трактир “Красная корова” неподалеку от вокзала – как раз там, докуда хватило денег доехать на такси».

– Да, они – самые богатые люди в Ротерхете [63] и окрестностях, если рассчитывают расплатиться по всем искам… – задумчиво произнес мистер Помрей, имея в виду заказчиков «Приложения». Однако тут же вновь покрылся холодным потом, вспомнив, что заказчиков-то сперва еще следует найти – а вот адрес типографии, указанный на каждой странице каждого экземпляра, сомнений не вызывает.

Он положил брошюру на стол и медленно выпрямился. Вновь бросил взгляд на свою семью и застывшего чуть в стороне бесстрастного Картоффли.

– Тут еще читать и читать, но уже ясно, что проку от этого не будет. Итак, что нам делать дальше? Возможно, есть еще время продать всю нашу недвижимость – да сколько там той «недвижимости»… Но все-таки продать – и бежать из города, пока не посыпались судебные иски. Другой путь – как можно скорее отыскать этих… этих наших клиентов, Андерсона и Дункан. Может быть, они еще не успели приготовить себе надежное убежище. Или, того лучше, они и не думают скрываться. Скажем, это эксцентричные миллионеры, которые таким вот образом устраивают себе дорогостоящие развлечения. Надежд на это, конечно мало, но…

Однако найти заказчиков Помрею не удалось. Как оказалось, по адресу, куда были доставлены брошюры, располагался пустующий дом, предназначенный для сдачи внаем. Соседний дом уже был снят, однако недавно поселившийся там джентльмен не смог сообщить ничего полезного: он никогда не слышал о людях, хотя бы отдаленно похожих на ту юную пару, которая представилась редакторами «Церковно-приходского журнала».

Теперь стало ясно, отчего «Андерсон» (если, конечно, это была его настоящая фамилия) ожидал Картоффли перед воротами на улице, и там же, не входя даже в палисадник, принял пачки с «Приложением»…

Что оставалось делать несчастному мистеру Помрею? Немедленно ликвидировать свое дело и бежать, как подсказала первая мысль, он все же не решился; так что оставалось только сидеть и ждать развития событий – с каждой минутой все более склоняясь поступить именно так, как подсказывала первая мысль… Он уже почти решился, когда почтальон принес новое письмо, резко отличающееся от тех двух, которые известили владельца типографии о том, что за брошюру он отпечатал. Отправителем этого послания значился некий (или некое?) «Р.О.Ю.Т», а содержание выглядело так:

«Сегодня состоится особое заседание Р.О.Ю.Т. Время проведения – 21.00. Место проведения – Стэнмор-террас, 16, особняк Джона П. Андерсона, биллиардная комната. Присутствие м-ра Джеймса Помрея, издателя, обязательно, поскольку повестка заседания – степень ответственности упомянутого издателя за публикацию некоторых клеветнических сведений, опубликованных в так называемом “Приложении” к церковно-приходскому журналу».

Надо ли говорить, что мистер Помрей, издатель, не замедлил прибыть в указанное время по указанному адресу. Дом 16 по Стэнмор-террас и в самом деле оказался впечатляющим особняком, так что Помрея отнюдь не удивил ливрейный лакей у входа.

– Добрый вечер, сэр. Вы на заседание?

– Д-да…

– Хозяин, мистер Джон Андерсон, сейчас отсутствует, сэр. Но молодой мастер Роберт и его друзья уже собрались и ждут, – в глазах лакея блеснул огонек, который можно было охарактеризовать как иронический. – Прошу за мной, сэр.

Следуя за ливреей, Помрей прибыл отнюдь не в бильярдную, а в небольшую комнату ожидания. Там уже маялись два человека: один, судя по всему, какой-то мелкий торговец, а на другом была форма почтальона. Хотя владельцу типографии было не до наблюдений, ему все же удалось заметить, что эти двое, похоже, пребывают в столь же подавленном состоянии духа, как и он сам.

Они посмотрели на вновь прибывшего одинаково растерянными взглядами и промолчали. Помрей тоже не решился заговорить.

Через некоторое время одного из них вызвали куда-то (обратно он не вернулся). Потом вызвали и другого. Наконец настала очередь злосчастного издателя.

– Мистер Джеймс Помрей! – торжественно возгласил лакей, распахивая перед ним дверь. На подгибающихся ногах владелец типографии шагнул через порог – и…

То, что открылось его взору, напоминало скорее музыкальный зал, чем бильярдную, но в этом зале, кроме фортепьяно, действительно располагался бильярдный стол. Именно за ним, расположившись полукругом в сторону вошедшего, сидела компания очень серьезных молодых людей. Перед каждым из них лежал лист бумаги, а в чернильнице рядом торчала перьевая ручка. Ни одному из собравшихся явно не было больше двадцати одного года [64] , юношей и девушек среди них было примерно одинаковое число. Двух из собравшихся Помрей узнал: именно они дали ему столь губительный заказ. Издатель устремил на эту пару взгляд, крайне далекий от дружелюбного, – они же послали ему в ответ самые что ни на есть лучезарные улыбки.