– Должен сказать, ваша светлость, – подал голос сэр Чарльз Банбери, – что полностью согласен со всеми вашими замечаниями, и все же, по-моему, все представленные нам доказательства настолько ненадежны, что принять какое-либо решение на их основании невозможно!

– И я так думаю – и я… – разом проговорили несколько членов совета, и, судя по выражению лиц, остальные тоже были с ними согласны.

– Благодарю вас, джентльмены, – сказал Хоукер, поднимаясь. – С вашего позволения, я покину это собрание.

– Прошу прощения, сэр, но у нас есть еще два свидетеля, – остановил его лорд Рафтон. – Вы, Джейкс, можете удалиться. Оставьте ваши доказательства здесь.

– Благодарю вас, милорд. Всего хорошего вам, мои благородные спортсмены! Ежели кому из вас понадобится петушок или терьер…

– Хватит! Покиньте помещение!

Беспрестанно кланяясь и бросая косые взгляды, Вильям Джейкс исчез со сцены.

– Мне необходимо задать пару вопросов Тому Криббу, – сказал лорд Рафтон. – Вызовите Тома Крибба!

Через минуту чемпион, тяжело ступая, вошел в комнату. Он был одет точь-в-точь как Джон Буль на картинках: синий сюртук с начищенными медными пуговицами, желтовато-серые штаны и высокие ботинки, – да и его коренастая фигура, и широкое, по-бычьи безмятежное лицо соответствовали классическому национальному типу. На голове его красовалась приплюснутая шляпа с загнутыми кверху полями; входя, он поспешно снял ее и засунул под локоть. Достойный Том волновался сейчас сильнее, чем когда-либо на ринге, и беспомощно озирался, напоминая быка, попавшего в незнакомый загон.

– Мое почтение, джентльмены, мое почтение! – твердил он, касаясь пальцем вихра на лбу.

– Добрый день, Том, – любезно сказал герцог. – Садитесь вот сюда. Как поживаете?

– Тут чертовски жарко, ваша светлость. То есть я хотел сказать – очень тепло…

– Я хочу спросить у вас, Том, – начал лорд Рафтон, – помните ли вы вечер третьего мая в вашей гостиной?

– Я слыхал какие-то пересуды об этом и пытался вспомнить, – ответил Том. – Да, я хорошо помню, в тот вечер один новичок уложил на лопатки старину Бена Берна. Боже, и позабавился же я! Старине Бену досталось уже в первых раундах, и не успел он отдышаться…

– Это сейчас несущественно, Том. Можно будет поговорить на эту тему позже. А пока взгляните на эти карты. Узнаете?

– Ну, такие лежат у меня в гостиной. Я покупаю их дюжинами, по шиллингу за колоду, у Неда Саммерса, на Оксфорд-стрит, там же, где…

– Опуcтим детали. Теперь скажите, помните ли вы сэра Джона и сэра Чарльза Тревора в тот вечер?

– Помню, а как же. Я еще сказал тогда сэру Джону, чтобы помягче обходился с моими новичками, а то был один парнишка, Билл Саммерс его звали, из Норвича, и когда сэр Джон…

– Хватит, хватит, Том. Мы хотим также знать, общались ли сэр Джон и букмекер Джейкс в тот вечер. Вы что-нибудь заметили?

– Джейкс в гостиную заходил, потому как сказал нашей барышне за стойкой: «Сколько у тебя денег, дорогуша?» И тогда я сказал: «Ах ты, грязный пес!», вот, говорю я этак, и…

– Довольно, Том. Вы видели этого Джейкса и сэра Джона вместе?

– Да, сэр, когда я вернулся в гостиную после боя Бена Берна со Скроггинсом, они стояли там вдвоем, и Джейкс, он сказал, что им нужно обсудить какое-то дело.

– В каком они были настроении?

– Знаете, как вы сейчас спросили, так и вспомнилось: сэр Джон, кажись, сердился. Но, ей-богу, милорд, я по вечерам бываю так занят, что вы мне хоть ядро пушечное на голову уроните, а я и не замечу!

– Еще что-нибудь не припомните?

– Вот ежели б я знал, чего вспоминать… Мне хочется к себе в бар вернуться…

– Отлично, Том. Вы можете идти.

– Я только хочу еще напомнить вам, джентльмены, что во вторник на той неделе мой бенефис в зале Файвс-Корт, на Сент-Мартинз-лейн, приходите!

Том отбыл, усиленно кивая своей бычьей головой направо и налево.

– Не слишком много мы узнали, – подытожил герцог. – На этом покончим?

– Еще одна особа, ваша светлость. Вызовите девушку Люси. Она служит во внутреннем баре.

– Да-да, я помню, – живо воскликнул герцог, – то есть помню, что свидетельница ждет. А ей что-то может быть известно?

– Насколько я понимаю, она находилась в помещении.

При этих словах лорда Рафтона Люси появилась в дверях. Она нервничала, но ее поддерживала мысль о том, что на ней ее лучший праздничный наряд.

– Не переживайте, милочка. Присядьте вот на этот стул, – мягко сказал лорд Рафтон. – Одного реверанса достаточно. Садитесь же!

Девушка робко присела на самый краешек стула, но как только она встретилась взглядом с величественным председателем, лицо ее прояснилось.

– Батюшки! – воскликнула она радостно. – Да это же наш маленький герцог!

– Тише, милочка, тише! – его светлость предостерегающе помахал рукой.

– Нет, ну надо же! – Люси захихикала и спрятала вспыхнувшее лицо в носовом платке.

– Ну-ну, сдержитесь! – сказал герцог. – Тут дело серьезное. Что вас так развеселило?

– Уж простите, сэр, не удержалась. Мне припомнился тот вечер, когда вы у нас в гостиной поспорили, что сможете пройти по меловой черте с бутылкой шампанского на голове!

Все рассмеялись, герцог тоже.

– Боюсь, джентльмены, что пару бутылок я успел принять внутрь, прежде чем отважился на это испытание. Однако, дитя мое, вас пригласили сюда не затем, чтобы предаваться приятным воспоминаниям. Вам, несомненно, приходилось видеть кое-кого из нас в весьма вольном настроении, но мы эти подробности опустим. Скажите, вы находились в баре третьего мая?

– Да я всегда там!

– Настройтесь и припомните тот вечер, когда сэр Чарльз Тревор и сэр Джон Хоукер решили раскинуть карты за деньги.

– Я хорошо это помню, сэр.

– Говорят, что сэр Джон и некто Джейкс остались в гостиной после того, как остальные ушли в зал?

– Да, я видела их.

– Это ложь! Это заговор! – вскричал Хоукер.

– Сэр Джон, я настоятельно прошу вас сдержаться! – одернул его герцог и продолжил допрос: – Опишите нам, что вы видели.

– Н-ну, значит, так, сэр, – девушка старательно припоминала подробности, – начали они говорить про какую-то колоду карт. Тут сэр Джон как замахнется, и я уж совсем было собралась позвать Дика-валлийца – он у нас вышибала, да вы знаете, сэр, в «Британском щите» то есть, – только он его так и не ударил, и они немножко поговорили, серьезно так, а потом мистер Джейкс попросил дать ему бумаги и что-то написал, и больше я ничего не знаю, только, скажу вам, сэр Джон сильно приуныл тогда…

– А вот эту бумагу вы когда-либо видели? – герцог показал девушке расписку.

– Да как же, сэр, похоже на те счета, что присылают мистеру Криббу!

– Совершенно верно. Вы такой лист давали упомянутым джентльменам тем вечером?

– Да, сэр.

– Попробуете узнать, тот ли это листок? Сможете?

– Да пожалуй, сэр, что и смогу, – подумав, ответила девушка.

Лицо Хоукера исказила судорога. Он вскочил и прорычал:

– С меня довольно этой чепухи! Я ухожу!

– О нет, сэр Джон. Посидите еще. Защита вашей чести требует вашего присутствия. Итак, дитя мое, как вы могли бы определить, это ли тот самый листок?

– Тут такое дело, сэр, понимаете, на нем отметина была, сэр. Наливала я бургундского сэру Чарльзу, сэр, и немножко пролила на стойку. Так вот и подмочила бумагу-то с одного краю. И мне было неловко давать господам такой запачканный листок…

Герцог нахмурился.

– Джентльмены, дело принимает чрезвычайно серьезный оборот. Вы все можете убедиться, что на этом листке имеется красное пятно с одной стороны. Что скажете на это, сэр Джон?

– Заговор, ваша светлость! Чудовищный, дьявольский заговор против чести джентльмена!

– Вы можете идти, Люси, – сказал лорд Рафтон. Юная особа, хихикая и приседая в реверансах, скрылась за дверью.

– Мы выслушали свидетельские показания, джентльмены, – веско произнес герцог. – Характер этой девушки кое-кому из вас известен. Вполне достойная особа.